А перед ними сидит выходец из современной нам России, и рассказывает им, как же его достаёт колокольный церковный звон! Только квартиру поменял на новую, отремонтировал, обставил, унитаз новый серый в цветочках – а только расположится, как они начинают к заутрене звонить, или к вечерне, или Крестный ход объявят, и получается не дефекация, а сплошное расстройство. Какое они имеют право? Кто с ним договаривался? Почему он обязан эту гадость слушать?
А писатели внимательно слушают, рассматривают выходца, и только иногда на Федора Достоевского оборачиваются. Федор же Михайлович в пол уставился, губы кусает, молчит.
