Настроение было самое безоблачное. Завтрашний день исчез.
Приехавшие в предыдущий вечер близкие друзья из Ростова-на-Дону (они приехали вроде отдохнуть, развеяться) все три дня бегали по Москве, балдели. Я в основном ходил на работу, успокаивал нервных сослуживиц.
Через пару дней исполнилась моя многолетняя мечта - сняли памятник Дзержинскому. Я работал рядом, на Никольской, пошёл, посмотрел. Видуха была жутковатая. Я на этом деле выиграл у Лёши Левенсона бутылку хорошего вина (я сказал за полгода до этого, что Здержинский и Соловецкий камень не смогут долго смотреть друг на друга, кто-то должен будет уйти, а Левинсон сказал, что Калинина снимут сначала, а Желфеликса потом - ударили по рукам), и он, как человек честный и безукоризненно выполняющий свои обещания, мне его привёз из Израиля. Вино было, ясен перец, King David.
Любопытно (это я только что понял), что через два года, осенью 1993-го года, настроение было самое хмурое, поганое. Конечно, я не понимал, как И.М.Клямкин, какая же гадость произошла. Но ощущение того, что спектр возможных действий сразу уменьшился, было. Во рту, что называется, Katzenjammer.
Но до этого оставалось ещё два года.
