Кондопога… - анклав со слабым ассимиляционным потенциалом, распоясавшаяся диаспора и последняя, отчаянная попытка рядовых граждан, из которых, как ни крути, не слепить «страшных русских фашистов», защитить собственные права в ситуации, когда власть их защищать не хочет.
… отсутствие нации. Националистическое движение начинается с формирования нации, с замены племенного сознания национальным.
… сравнительная компактность территории, которая внутри проекта формирования нации осознается в качестве своей, а также этническая и культурная однородность населения.
… проблема суверенитета. Это может быть его отсутствие или угроза ему, ставящая под вопрос само существование государства (или государств).
... явная необходимость промышленной модернизации, ситуация, в которой собственное промышленное отставание от агрессивных соседей не только является критическим, но и осознается в качестве такового (здесь первичность плана идей по отношению к плану реальности принципиальна).
Точно ли речь может идти только о промышленной модернизации – или о модернизации вообще?
Русская земля как раз в момент формирования нации, национального сознания и национальной культуры — и без того огромная по европейским меркам — начала разрастаться: сначала на восток, потом на юг и на запад. Никакое племя не способно контролировать такое пространство в долгосрочной перспективе, не теряя своей племенной самоидентификации. Национальная, племенная культура ориентирована на замкнутость, отгороженность от чужих людей и земель, но чтобы освоить это пространство, закрепиться на нем, нужно было не закрываться и отгораживаться, а, наоборот, открываться в мир, встраивая в себя чужих и чужое. Создание Русского мира на обширной территории, населенной самыми разными народами, требовало от самих русских как нации трансформации племенного сознания. Этническим, кровным пришлось пожертвовать.
«Пожертвовать» - мне не кажется удачным выражением. Я не могу сообразить, что это за жертва была и когда, кем и в какой форме эта жертва была принесена.
Сейчас уже бессмысленно спорить, к добру это или к худу, но жертва эта была принесена, а основой государства и нации стал Русский мир. И основной ценностью русской нации оказалась не сама нация, а Русский мир, русское государство и русская религия — православие. Именно на поддержание этого Русского мира в ущерб этническому и начала работать русская национальная культура. Иными словами, задачей русской культуры стало не поддержание племенных и этнических связей, а экспансия Русского мира.
Очень правильно.
Рассуждения мне не кажутся безусловными, но вывод безусловно верный.
В этом контексте русский национализм оказывается в весьма двойственном положении. Защищая Русский мир — а после развала СССР была реальная угроза его крушения, — русские религиозные, государственные и нравственные традиции, он выполняет свою созидательную функцию. Эту же функцию он выполняет в системном противостоянии либералам и компрадорской части элиты. Кому-то могут нравиться националисты, кому-то ближе либералы-западники, но очевидно, что их противостояние есть необходимый элемент политической и социальной системы.
Однако, как только восстанавливаются ключевые государственные институции, как только восстанавливается Русский мир, дальнейшее бытование национализма становится весьма проблемным. Собственно националистическое оказывается невостребованным Русским миром и перестает быть необходимым для развития русской нации. Функция защиты русского государства и его суверенитета в нормальной ситуации вовсе не требует никакого национализма. Вполне достаточно обычного государственничества и патриотизма. То же и с культурной, и тем более с религиозной функцией.
Опять же резонно.
Но как раз племенное и тем более диаспоральное сознание прямо противоречит основам Русского мира и русскости — Русский мир не предназначен для того, чтобы вести войны за контроль над рынками. А потому последовательное развитие националистических идей довольно быстро приводит к естественному выводу: главным врагом является Русский мир и его ключевые институции.
В итоге врагами русского национализма становятся:
· русская культура, суть которой — создание русских людей не на основе крови, а на основе вовлечения их в Русский мир (всемирная отзывчивость — смерть для любой диаспоры, которая хочет захватывать рынки);
· русское государство (не конкретный режим, а русское государство как таковое), которое не похоже и не может быть похожим не только на националистическое, но и просто на национальное (вот эстонцы, армяне и прочие бывшие осколки советской империи строят свои национальные государства, Россия — нет и не будет, по крайней мере, пока остается Россией). Сама русская территория слишком велика и распыляет национальные силы. Отсюда и массовое распространение в националистической среде всевозможных сепаратистских идей в последние три-четыре года;
· православие, которое, являясь одним из принципиальных признаков русскости, не дает развернуться этническому принципу вычленения. К тому же христианство вообще не очень удобно для этнонационализма. Отсюда и массовое увлечение разного рода националистов язычеством (даже и сатанизмом), отсюда и выдавливание из националистического движения разного рода православных фундаменталистов.
· ну и, наконец, в пределе (впрочем, очень недалеком) врагом русского национализма оказывается русский народ. Он не готов ориентироваться исключительно на кровное родство, не готов объединяться исключительно по этническому принципу и вообще мало похож на чеченцев, армян и азербайджанцев на наших рынках.
Да, народ националистам явно не подходит. В этом они очень похожи и на отъявленных либералов, и на коммунистов. Очевидно, в нашей культуре есть какая-то такая слабость, которая независимо от исповедуемых идей привлекает маргиналов.
Никакой реальной почвы под ногами у этнических националистов нет, потому что «русского этноса» как политического и социального явления не существует. Так уж получилось в процессе исторического развития — русская нация есть, а ни национального государства, ни тем более сплоченной диаспоры из этой нации не выстроишь. И это, в общем, очень хорошо понимают сами националисты. Главное, что их не устраивает в современном русском человеке, — это сам русский человек. Единственный более или менее реалистичный способ построить в России националистическое государство — истребить всех наличных русских, потому что никаких вариантов заставить их вернуться на племенной уровень просто нет, и завезти откуда-нибудь людей менее развитых и более для этого благого дела подходящих.
О каком русском национализме можно вести осмысленную речь? За что бороться? Не за мифическое «русское племя», которого попросту не существует, а за русскую нацию и формируемый ею Русский мир. Наша насущная национальная работа — работа по возвращению культуре ее ассимиляционного потенциала. Культурные механизмы рушатся, даже крупные города уже не могут ассимилировать инокультурных гостей, что уж говорить о национальных окраинах, которые перестают воспринимать себя частью культуры и частью страны. Но даже и это не главная проблема. Главная в том, что представители коренного населения — опора Русского мира — утрачивают национальную идентификацию, перестают быть русскими, превращаясь в аморфную массу, которой и название подобрать затруднительно.
Вот за них и надо бороться, их надо спасать. Не воздвигая ксенофобские барьеры между «своими» и «чужими», а укрепляя способности русской культуры к «осваиванию» чужих.
Т.е, вывод ясен и однозначен: культуру надо пытаться восстановить, невероятную русскую культуру. Сколько продвинемся по этому пути, столько и жить будем.
